Астров Юрий - Крылья
Юрий Астров.
КРЫЛЬЯ.
МАЛЕНЬКАЯ ПОВЕСТЬ
Брату моему с
благодарностью
за неоценимую
помощь в подборе
материала и за стихи.
Глава первая
Этот плащ определенно знал лучшие времена, а также видал виды.
Сшитый из рытого бархата темно-малинового цвета (в наше
меркантильное время таким материалом разве что обивают очень дорогую
мебель), плащ сей, однако, был вовсе не парадным. Неотстирываемые следы
старой грязи (или крови?), потертости, а то и дырки свидетельствовали о
том, что плащ надевали если не постоянно, то часто, и отнюдь не на
официальные приемы. Хотя, возможно, и туда тоже. Правда, настораживало
полное отсутствие пыли...
Впрочем, надевали его давно. Очень давно. В позапрошлом веке.
(Да нет, что это я... В поза-позапрошлом уже, конечно!) Плащ не видел
улицы лет двести с хвостиком, пожалуй. Именно сейчас, кстати говоря, в
этом плаще можно было бы появиться на людях: уж чем-чем, а необычной
одеждой нынче никого не удивишь... Но Семен Орестович, конечно, никогда бы
на это не решился.
Во-первых... но об этом позже. Во вторых же - не избежать было
вопросов. На худой конец, можно и отшутиться, однако - кто его знает?
Вдруг среди приятелей и знакомых окажутся эрудиты? Два разреза на спине
плаща могли их просто удивить, а могли и навести на определенные мысли.
Хотя об ордене Игроков мало кто знал, но исключить встречу со знатоком
было нельзя. Тем более, когда на книжных развалах торгуют всякими
"Тайнами черной и белой магии" и прочей белибердой. За всеми изданиями не
уследишь, мог кто-то и докопаться, а потом выдать на-гора информацию. К
которой никто бы серьезно не отнесся, наверное, но...
Но.
Слишком многим Семен Орестович рисковал. Лучше подождать, но
потом надеть плащ уже не по праву наследника отца, вовсе нет - по праву
рыцаря.
Семен Орестович вспомнил, как еще Семушкой (или - по уличному -
Сенькой), мальчишкой не весьма великого возраста, впервые наткнулся на
плащ.
На чердаке дома, построенного на месте старой саманки, было
много барахла.
Там, увязанные в стопки бельевыми веревками, лежали книги и
журналы. Семен просмотрел их почти все. Шеллеры-Михайловы, Боборыкины и
Лейкины мало интересовали юнца, и он снова связал эти толстые томики - в
переплетах и без оных - в стопки, пусть и не такие аккуратные, как раньше.
А вот журналы - дело другое. Они открыли ему мир, давно канувший в
небытие.
Там были толстые подшивки "Нивы" за конец 19-го и начало 20-го
веков. С фотографиями императорской фамилии, с "оригинальными
иллюстрациями" - как правило, совершенно бездарными художественно, но так
не похожими на картинки в "Пионере" или "Костре". С корреспонденциями из
Порт-Артура и Ханьчжоу - с русско-японской войны.
Там был "Вестник иностранной литературы" с игривыми повестушками
Мирбо и занудными, на тогдашний вкус Сени, романами Пшибышевского и
Гамсуна - но зато с Киплингом, а также неким коммунаром (чья фамилия к
этому времени испарилась из памяти нашего героя), отбывшим каторгу во
Французской Гвиане, а после каторги радикально изменившим взгляды и
писавшим разоблачительные романы о мировом еврействе. Особенно поразила
Сеню бочка радия, при помощи которой главный антигерой хотел избавиться от
своей жены (видать, и тогда что-то о лучевой болезни уже знали), а также
уверенность бывшего революционера в том, что если радиограмму перехватить,
она до адресата не дойдет.
Там был "Всемирный следопыт" 20-х годов с "Островом
гориллоидов". Автора Семен Орестович забыл, но прекрасно помнил тогдашне
